Неужели не следует молиться за грех к смерти?

Рассуждения о 1 Иоанна 5.16-17

Интересно было бы провести опрос среди христиан на предмет выявления заповедей, чаще всего нарушаемых сегодня? Объясняя превосходство своего учения над законом Моисеевым Христос использовал интересный оборот речи: «Вы слышали..., а Я говорю вам». Анализ нагорной проповеди ставит перед нами вопрос: почему не все заповеди декалога взяты для сравнения? Более того, почему вопрос блудодеяния рассматривается особо? Можно предположить, что Иисус говорил именно о проблемных вопросах евреев того времени.

Что современный верующий может включить, предположим, в перв

ую десятку самых пренебрегаемых повелений Писания? Возможно, включим сребролюбие (часто прикрываемое под маской заботы о завтрашнем дне). Или блуд во всей его пестроте. А может быть гордость в самых разных её проявлениях. Кто-то добавит, что нет изучения Писания, поскольку «я уже давно всё правильно понимаю». Не обойти молчанием и целого комплекса болезней языка с явно выраженной метастазой, поскольку нет даже понимания опасности ситуации.

Безусловно, у отдельно взятой личности может ярко выражаться что-то одно. А усугубляет ситуацию потворствующее равнодушие со стороны видящего происходящее. Именно эту критическую ситуацию и рассматривает Иоанн в нашем тексте.

Сразу в глаза бросается трудность в понимании самого текста. Грешит человек не к смерти – молиться надо, а если к смерти, то «не о том говорю, чтобы он молился». Наиболее критическая ситуация при грехе к смерти, а тут вдруг что – уже и не надо молиться?

Повинуясь древней мудрости начнём сначала. В предыдущих стихах апостол затрагивает архиважную деталь в молитвенной жизни: «если просим по воле Его».Трудно не согласиться с тем, что знающий волю Божью будет просить что-либо вопреки ей. Именно после этого предлагается мысль о реакции на замеченный грех, совершённый другим. Здесь принципиально важно выкристаллизовать две детали:

-сам лично увидел, а не услышал от кого-то;

-сам лично отреагировал, согласно повеления Христа (Мф.18.15-17).

Конечно, не всякий поступок является грехом. Если мне что-либо не нравится, я не могу назвать это грехом только на основании личного непринятия. В противном случае это можно квалифицировать не иначе как приравнивание самого себя к библейскому стандарту. Каноном или эталоном в определении греха может выступать исключительно Писание, а не моё личное понимание.

Следующее, необходимо выяснить категории греха: к смерти и не к смерти. Неужели есть грехи не к смерти? Согласно Иоанну, выходит есть! Если они существуют, то значит ли это, что они менее опасны своих «смертельных» собратьев? Как здесь не возрадоваться ветхой природе человека – не всё к смерти! А ещё сильнее - хочется включить в этот «приятный список» любимые грехи, от которых так не хочется избавиться.

Оставим безумное заблуждение! Прекрасно был Иоанн осведомлён о смертельной инъекции любого греха, было ему известно и понимание его сослужителя Иакова, утверждающего, что «(«любой», согласно языка оригинала) сделанный грех ведёт к гибели (Иакова1.15). Как же в этом случае разобраться со складывающейся контрадикцией или несогласованием?

С одной стороны каждый совершённый грех производит смерть, с другой – любой произведённый грех лишается смертельного жала после исповедания (1Ин.1.9). Вывод предельно прост: любой без исключения исповеданный грех не ведёт к смерти.

Однако при этом возникает естественный вопрос: как различить грех к смерти и не к смерти в момент его совершения? Складывается идентичная ситуация, бывшая и при крещении, совершаемом Иоанном. Легко бросается в глаза его, на первый взгляд, странное требование к фарисеям: «сотворите достойный плод покаяния» (Мф.3.7-9). «Подожди, учитель, мы ещё не покаялись, ведь плод появляется в конце» - можно было бы ему возразить. Для великого мужа Божьего было видимо то, что от других было сокрыто, ведь лишь «духовный судит обо всём» (1-е Коринфянам2.15). Не просматривалось в их поведении сердца сокрушённого, они шли совершать «обряд», чтобы не отделяться от народа. Подобная картина отчётливо повторилась после прихода свободы в бывший Советский Союз. Очень жаль, что не нашлось современных Иоаннов, набравшихся мужества призвать к раскаянию массы людей, а не потворствовать их формальному приобщению к семье христианской.

Вспоминается один случай в одной из больших церквей Украины. С последней скамьи поднялся стройный, подтянутый мужчина, в прошлом командир подразделения спецназа и пошёл вперёд, шёл и содрогался. До произнесения молитвы всем было видно, что он идёт раскаиваться. Наше поведение говорит намного громче наших собственных слов! Если грех совершается с оглядкой, страхом – это показатель того, что не будет оправдываться нарушающий волю Божью. Для него будет достаточно лишь обличения и произойдёт покаяние.

В нашем тексте автор употребляет слово «айтэсэй» (ask, request - просить, умолять), которое обычно не употребляется в значении молитвы к Богу (см. Мф.7.9). В Синодальном Переводе слово звучит как «молиться» в медиальном залоге, на языке оригинала это передано активным залогом «пусть молит». Слово в 19-м столетии, когда был сделан упомянутый перевод, имело одно из значений «умолять другого человека» (например, о пощаде или помиловании).

Вырисовывается следующая картина: если увидел согрешающего боязливо или же неосознанно (то есть не закостенелого в данном грехе) – спеши умолить его оставить грех через раскаяние и Бог отменит действие смерти над упавшим.

Если же видишь грешащего к смерти, то есть смело, надменно, вызывающе, неоднократно, то не слоит умолять его, или как пишет апостол: «не о том говорю, чтобы молился». Для второго случая текст содержит уже другое слово «эротэсэ»/ (ask, urge, beg – просить, убеждать, умолять; вновь активный залог – не просит), однако, синонимичное по смыслу. И опять таки, обычно используемое во взаимоотношениях «человек-человек».

Так что же надлежит делать? Для апостольской церкви было нормой иметь дифференцированный подход к людям, данный принцип ясно и лаконично записал Иуда: «к одним будьте милостивы с рассмотрением, а других страхом спасайте...» (Иуд.1.22-23).

Не упрашивать «смертника» следует, а страхом спасать!

В следующем стихе апостол подводит теоретический итог. «Всякая неправда есть грех». Греческий текст содержит слово «адикиа» (wrongdoing, evil, sin, injustice – неправильный поступок, зло, грех, несправедливость или неправедность). Речь не идёт лишь о лжи или неправде. В том же 19-м веке «неправда» не означало лишь ложь, обман. Итак, любая неправильность, неправедность является грехом. Но! Есть любой грех не к смерти. Греческий текст не содержит артикля перед словом «грех» в обоих случаях, что согласно грамматике языка Нового Завета даёт право утверждать о том, что речь идёт именно о любом грехе. Любой сделанный грех перестаёт нести в себе смертельную инъекцию в результате исповедания!

Велик Бог в своей премудрой любви – любит, потому и даёт шанс после любого падения иметь радость общения с Ним!

Рискнём ли мы опять проявлять губительное равнодушие к согрешающему и тем самым оказаться нарушителями Господней заповеди?

Александр Копытюк